ЭССЕ
Богу — богово,
Кесарю — кесарево.
Известно, что первое, что видит человек, появившись на свет, — добрые глаза акушера.
Хорошо!
Хорошо, да не очень!
Акушер не понимает, жив ли, или мёртв этот новорожденный человек. Дай-ка акушер проконтролирует, всё ли с новорожденным человеком в порядке?
Плохо!
Плохо, да не очень!
Дай-ка новорожденный человек ему рефлекторно покричит: у-а-а-а-а-а!
«Жив, — подумал акушер. — Такой маленький, а уже капризуль».
Хорошо!
Хорошо, да не очень!
Акушер знает, что рефлекторный крик — ещё не речь, но уже важный этап в формировании речи и мышления, мышления и речи. Тут без поддерживающих мамочки и папочки не обойтись контролирующему акушеру.
Плохо!
Плохо, да не очень!
Мамочка тёплая, молоко вкусное. Любовь мамочки безусловна. Ощущается тепло и поддержка.
Хорошо!
Хорошо, да не очень!
Агу, да угу. И ни гугу. Не всякое агу означает гугу. Не всякое гугу выливается в угу.
Плохо!
Плохо, да не очень!
Улыбнусь на появление мамы и папы.
«Мама». «Папа».
Предложение.
Хорошо!
Хорошо, да не очень!
То ли «мама» — это «Покорми меня», то ли «папа» — это «Поменяй пелёнки».
Смысл предложения?
Плохо!
Плохо, да не очень!
«Мама, воспитательница злая». «Папа, воспитательница добрая».
Разложу предложение на слова.
Хорошо!
Хорошо, да не очень!
«Мама». «Папа». «Воспитатель». «Злой». «Добрый».
Сложу из слов фразу, а потом — целое предложение.
Плохо!
Плохо, да не очень!
Мама спросила, почему воспитательница добрая. И нахмурилась.
Папа ответил, почему воспитательница злая. И улыбнулся.
Злая мама. Добрый папа.
Хорошо!
Хорошо, да не очень!
«Воспитательница добрая, потому что мы капризничаем и не едим кашу».
«Воспитательница злая, потому что мы хорошо себя ведём и не мешаем ей втыкать в телефончик».
Плохо!
Плохо, да не очень!
Мама похихикала. Папа нахмурился.
Мама добрая. Папа злой.
Хорошо!
Хорошо, да не очень!
Вот и как их понять?
Оставлю при себе свои мысли.
Плохо!
Плохо, да не очень!
Можно вслух сказать, что воспитательница — жуть как хороша, когда заставляет есть кашу, а про себя подумать, что она прелестно как плоха, пока втыкает в свой телефончик и не мешает нам играть.
Хорошо!
Хорошо, да не очень!
Вот кто просил этих родителей на старый новый год дарить мне такой обворожительный свёрток? Да ещё разделили на две половины мою прекрасную комнату! Теперь сладко спи и всю ночь неустанно присматривай за сестрёнкой.
Плохо!
Плохо, да не очень!
Вот щас я ка-а-а-ак…
«Закрой рот и ешь кашу!».
Хорошо!
Хорошо, да не очень!
А как это: смотреть с закрытыми глазами?
Плохо!
Плохо, да не очень!
Поддержу сестрёнку.
«Ещё каши не хочешь?».
Хорошо!
Хорошо, да не очень!
По глазам вижу: нет, она ведь хочет добавки.
Подумал: Нет.
Ответила: Да.
Пойми этих мужчин!
Плохо!
Плохо, да не очень.
«Да».
Пускай не лезет маленькая тарелочка каши.
Зато влезает три пломбира и стог сахарной ваты.
Катаясь на американских горках.
Хорошо.
Хорошо, да не очень!
В школу я собираюсь. Завтра — на самолёт Москва — Женева. Буду писать открытки моей сестрёнке.
Плохо!
Плохо, да не очень!
Наконец-то из переписки с сестрёнкой стало понятно, что означало «Да».
Оно означало «Нет».
Хорошо!
Хорошо, да не очень!
Сведут меня с ума эти «Может быть».
То ли «Да». То ли «Нет».
Перестал ли я есть фуа-гра перед сном?
Плохо!
(про себя) Плохо, да не очень!
Сестра открыто пишет в порядке жуткой тайны, что купила мне блокнот на старый новый год. Шлёт фотку. Какой миленький маленький блокнотик формата А4!
В жутких розочках. Картинки — шрифтом Times New Roman, 12-й кегль.
Для больших мыслишек о выборе цвета узора носков и маленьких слов по захвату мира.
(вслух) Хорошо!
Акт II
В светлом уюте домашней аудитории появляется магистрант.
Он лежит прямо в направлении дифференцированного зачёта.
Над подаренным себе тёплым алюминиевым блокнотом
с потухшим в ночи авокадо на донышке.
Сев и ссутулившись, электронно пишет
в санкционно-вордовском «Блокноте».
Магистрант «Дорогой дневник! Аргументируя данными из метеосводки, в Варшаве сегодня необычайно тёпло: днём –27 градусов по Цельсию, стоит мокрый снег, — прекрасная ночь, чтобы метафизически научно с грацией диалектического обобщения наконец-то разобщить заклятых друзей: россиянина Льва Пиаже с его диалектикой мышления и речи, и швейцарца Жана Выготского с его эгоцентричностью речи и мышления».
Магистрант отправляет работу голубиной почтой,
у которой заканчивается лицензия.
Акт III
В храме науки — преподаватель.
Тихонько молится.
Преподаватель Дьявольский Боже! Дай мне силы — проверить эссе, и слабость — душевно принять во плоти всех колючих ужей и гладких ежей.
И мудрости, чтобы не перепутать в ведомости, и отличить одного — подобного дьяволу Архангела Михаила — от другой — отличающейся от девы Марии. Аминь чёртов!
Занавес (медленно поднимается).
Благодарности
На последнем издыхании в условиях наконец-то заканчивающейся электронной страницы, перебрав установленный объём недобранными его вынужденными пустотами, благодарю седьмую главу книги Льва Семёновича Выготского «Мышление и речь» за первое в своей жизни
(как диагноза с летальным исходом) вдохновение на пробу написания черновика содержательного эссе в форме пьесы или формальной пьесы в содержании эссе. Всей книгой как частью и седьмой её главой как целым, автор многословно молчит мне: будь, то есть говори и мысли, мысли и говори, — диалектиком!
27.12.2022